— Ирина Альфредовна, не получится ли так, что через неделю-другую возможностей даже прокачанной медицины уже не хватит?

— Наши специалисты прогнозировали, что третья волна будет сильнее, чем вторая, — отвечает Ирина Гехт. — И да, уже недели три мы видим высокие показатели заболеваемости и госпитализации, но при этом не видим резких скачков. Сейчас госпитализация составляет примерно 50–70 человек в сутки, и с этим мы, безусловно, справляемся. А в случае резкого нарастания остаются резервы, так что мы удержимся.

— Но когда вы приводите статистику свободных коек для ковидных больных, это весьма небольшие цифры, словно вот-вот они кончатся...

— Уже сегодня под ковид отдано 35% коечного фонда, и это сокращает возможности плановой медицинской помощи. Поэтому мы стараемся не держать пустые ковидные койки: конкретно на сегодня мы имеем запас 1,3% именно потому, что нужно сохранить хирургическую, кардиологическую и другие виды помощи. У нас есть резерв по расширению коечного фонда под ковид, но мы стараемся балансировать в этих цифрах, чтобы не нанести ущерба плановой медицине. Кстати, мы постарались сохранить больницы в районах и сельских территориях, сосредоточив ковидные базы в крупных городах, потому что для села вопрос плановой помощи обычно стоит острее.

— Эта волна очевидно мощнее. Значит, и количество коек больше?

— Пока нет. В прошлом году мы максимально разворачивали 9,5 тысячи коек, сейчас вышли на 9 тысяч, но тут нужно иметь еще в виду, что изменилась и технология лечения: когда состояние человека стабилизировалось и на повторном КТ видно, что очаги поражения нейтрализуются, мы его выписываем на долечивание или домой. Да, много гневных писем получаем, почему мою маму выписали с 40% поражения легких, но моего собственного папу выписали с 60% поражения, потому что процесс к тому моменту пошел уже в сторону выздоровления. Но полное излечение от пневмонии — это несколько месяцев, а долечиваться лучше дома, где можно дышать свежим воздухом, давать организму нагрузку.

— Штамм «дельта» ведь агрессивнее прошлогоднего. Это создает проблемы?

— Да, врачам всё тяжелее и тяжелее, они вынуждены искать комбинированные схемы лечения, чтобы найти ту лазейку, которая позволяет остановить течение болезни. Допустим, если раньше «Актмера» с первого раза останавливала цитокиновый шторм, то теперь, как правило, нужно применять ее дважды. А стоимость препарата — более 100 тысяч рублей, то есть лечение ковида, конечно, очень дорогое. Другой пример: мы стали более кислородозависимые, потребление больными выросло на 20%, потому что дыхательная недостаточность развивается быстро. Но у нас есть кислород, мы закупили достаточное количество концентраторов, и люди получают терапию в нужном объеме. Не волнуйтесь, с госпитальной базой у нас всё более-менее понятно, есть протоколы лечения, есть понимание, у врачей ушла боязнь работы в таких условиях, появилась возможность телемедицинских консультаций с любым федеральным центром.

— Всё лечение привязано к ПЦР-тесту, но в поликлиниках очереди из больных, срок готовности результата достигает 5–7 дней...

— Это сейчас ключевая задача: максимально четко организовать сортировку пациентов на уровне первичного звена. Допустим, по ПЦРу есть рекомендации Роспотребнадзора — 200 тестов на 100 тысяч населения в сутки. В среднем по стране этот показатель 320, у нас вчера был 389, и мы эту планку держим давно. Сроки, особенно в областных территориях, большие, есть накладки, поэтому все лаборатории сейчас переведены в круглосуточный режим, плюс мы усилим оборудование и будем расшивать узкие места.

— Я вызывал скорую помощь для знакомой: это заняло 12 часов, что, может быть, еще не критично на фоне прошлого года (тогда сутками ждали), но уже тревожно...

— Вызовов больше, чем в прошлом году, но мы уже гораздо быстрее реагируем: да, есть отсроченные вызовы, но это 6–8 часов, всё же не сутки. Мы провели большую работу над ошибками: сейчас налажена маршрутизация, бригады перекрывают друг друга плюс мы привлекаем к работе в Челябинске бригады других муниципалитетов, где обстановка спокойная. За два года мы обновили парк машин скорой помощи, у нас закрыты все позиции по машинам неотложной помощи, которая, кстати, работает у нас в круглосуточном режиме. Есть и резервные варианты: договариваемся с частными перевозчиками, чтобы, например, доставлять людей на КТ. Ординаторов мы привлекаем для обзвона заболевших: составили чек-лист, по которому они выявляют тех, кому нужна помощь, а кто может продолжать лечение дома.

— Ирина Альфредовна, год назад, обсуждая будущую прививку, мы надеялись, что вакцинация достигнет 60–70% к лету, а может, и раньше. По факту — лишь 30% к осени. Как так вышло, что Россия создала вакцину почти одновременно с другими странами, а вакцинацию по сути провалила?

— Да, мы упустили шанс. Был благоприятный момент, когда все готовы были вакцинироваться: у меня даже старшие дети, которые сомневались в прививке, захотели ее поставить, потому что Москва и Краснодарский край вводили QR-коды. И был день, когда в Челябинской области первым компонентом привили 14 тысяч человек, сейчас, для сравнения, 3–3,5 тысячи в сутки. Но первое время вакцины катастрофически не хватало, а поставки были нерегулярными, что осложняло планирование, и это сыграло злую шутку. Ведь потом началось смягчение правил, наступило лето, отпуска, период хорошего настроения и всеобщей успокоенности, и, когда началась осень и вакцины было достаточно, люди расхотели прививаться. Нынешние темпы вакцинации не позволяют остановить вирус. А он тем временем мутирует: в Европе уже распространяется штамм «дельта+», ученые говорят о штамме «йота», летальность которого на 88% выше, чем у «дельты».

— Упустив инициативу, государство дало возможность антипрививочникам сколотить секту, и сейчас именно скептицизм по поводу вакцинации тормозит процесс сильнее всего.

— Да, недоработали с точки зрения информационного сопровождения, ведь был период, когда центральные каналы не затрагивали эту тему, а можно было привлечь экспертов, грамотных докторов. Нужна была таргетированная кампания в соцетях, и сейчас она ведется, но время уже полувоенное.

— А вы для себя как объясняете такое количество яростных антиваксеров? Это искусственно созданная паника?

— Отчасти искусственная: мы же видим, что как только всё стихает, идет очередной вброс, причем с какой-то жуткой истории, которая потом, как правило, не подтверждается, но порождает слухи среди населения. Это не новое явление: когда прививку от гриппа внесли в национальный календарь и она стала обязательной для групп риска, в частности, для педагогов, было огромное сопротивление обязательной вакцинации. Потом прошло время, и сегодня вопросов нет: все идут вакцинироваться и не переживают. Сейчас антипрививочники есть среди всех слоев населения: и среди образованных людей, и высокопоставленных чиновников, и людей с медицинским образованием.

— Если брать медиков, они часто упирают на слишком сжатые сроки создания вакцин от COVID-19: мол, она еще сырая...

— При этом они должны помнить, как СССР первым в мире создал вакцину от полиомиелита и спас сотни тысяч детей, а японские женщины вышли к зданию правительства с требованием закупить вакцину у СССР — и Япония пошла на это. И та вакцина также была создана в рекордные сроки, но никого это не смущало. Сейчас же антипрививочники способствовали тому, что вернулись корь, столбняк, туберкулез, тот же полиомиелит: все те жуткие болезни, которые мы победили за счет вакцинации.

— Хорошо, но многие искренне боятся ставить вакцину, думая, что она нанесет вред...

— Мне вот в мессенджерах часто пишут незнакомые люди с просьбой помочь их родственникам, заболевшим ковидом, как правило, пожилым. Я спрашиваю: а они у вас привиты? Отвечают: вы что, был инсульт, нельзя. И мне непонятна эта логика: то есть прививку от коронавируса после инсульта ставить страшно, а болеть — нет? Сейчас люди в возрасте 60+ вакцинированы у нас на 38%, но при этом именно пожилые являются главной группой риска, которая обеспечивает 87% смертности по всей стране.

— А почему государство не использовало метод кнута и пряника при вакцинации?

— Ну метод кнута использовали с теми же QR-кодами, а пряник... У нас ведь одна из самых прогрессивных стран с точки зрения вакцинации...

— Была таковой.

— Да, была... У меня не возникало сомнений, что любой здравомыслящий человек на фоне объективной картины заболеваемости пойдет и привьется. Мы не ожидали такого сопротивления. Сейчас пропорция составляет примерно 50:50 с постепенным смещением в пользу тех, кто готов привиться. Когда мы с вашим журналистом Светланой Талиповой были в красной зоне, я встретила там руководителя одного из предприятий: крепкий, большой мужчина. И он говорит: если бы я только знал, каково болеть, я бы давно всем своим коллективом вакцинировался. После суток на аппарате ИВЛ он пришел к такому выводу. И таких много, в Златоусте я только и слышала в ковидном госпитале: если бы мы только знали, если бы только знали... Но как еще уговорить людей, если они учатся только на собственном негативном опыте?

— Модные словечки 2020 года вроде «карантин», «самоизоляция» и «локдаун» для чиновников попали в жесткий стоп-лист, и, несмотря на мощную волну коронавируса, мы живем с минимальными ограничениями, которые к тому же мало контролируются. Не это ли одна из причин нынешней смертности?

— Мы расслабились, это совершенно точно, и сейчас сядь в любую маршрутку — 90% едут без масок. То же я наблюдаю в магазинах и всегда призываю к совести администраторов. Конечно, в этой области нужен кнут, и теперь мы будем проводить контрольные мероприятия с завидной регулярностью. И последствия будут вплоть до закрытия предприятий, если они не соблюдают масочный режим и другие требования Роспотребнадзора.

— То есть никаких форм локдауна не будет даже сейчас?

— Локдаунов точно не будет, и мы видели их неэффективность на примере европейских стран, где объявлялся карантин, потом все выходили, заболеваемость снова росла, снова садились на изоляцию.

— Мы снова возвращаемся к вопросу вакцинации. Все-таки где у нас слабое звено?

— Понимаете, есть руководитель предприятия, который звонит мне и возмущается: что у вас такой больничный длинный, аж две недели? У меня 40% рабочих болеют, выписывайте скорее! Я спрашиваю: а сколько у вас вакцинированных? 15%. А почему? Отвечает: я не смог их убедить. А я, между тем, знаю, что он сам не вакцинированный. Как он может кого-то убедить, если сам не определился? У нас есть предприятия, где вакцинированы 80% сотрудников: тот же ММК или цинковый завод. Но, например, в Миассе огромное количество предприятий и при этом один из самых низких уровней вакцинации по области. А Миасс у нас в числе городов, которые дают сильный прирост по ковидной статистике. Многое идет от локальных и отраслевых руководителей. У нас есть территории, где хорошо наладили процесс: например, в Верхнеуральске привито 53%, в Магнитогорске — 46%, много в Кыштыме и Карабаше. Понятно, что там есть крупные предприятия, но они есть и в Златоусте, и в Троицке, а это аутсайдеры по уровню вакцинации, и там большая напряженность по коронавирусу. Но время убеждения подходит к концу: сейчас, с учетом всей ситуации, мы будем вынуждены действовать настойчивее.